это ты вечером… ждёшь кого? — Германов удивлённо приподнял бровь.

— Не жду я, — замялась Тина. — Мне уйти нужно будет.

— Любовника завела? — напрягся Германов.

Тина, чувствуя, как нагнетается обстановка, решилась рассказать Германову о приходе Зельды и о том, что она ключи от квартиры оставила.

— Ах, вон оно что такое… — протянул Германов, задумчиво. Лицо его словно окаменело, и он совсем ровным, немного безжизненным голосом сказал: — Хорошо, Христина, иди куда собиралась. Я в другой раз зайду. На неделе.

Германов ушёл, а у Тины мелькнула мысль, почему он так быстро согласился. Да и выражение лица его показалось странным. Но Тина так радовалась его уходу, что не стала придавать значения мелочам вроде выражения лица покойного супруга.

Маленький скверик, что примыкал вплотную к Зельдиному дому и доминиканскому монастырю, был тенистый и мрачный. Внутри его имелась одна забытая всеми скамейка, на которой уже несколько часов сидел Германов. Он ждал Зельду. Хотя вечерело, и форточка в окне была открыта, но он, имея запасной ключ, намерено не пытался к ней войти, чтобы не быть никем замеченным. Ключик он украл в первый же свой приход к Зельде. Просто стянул его с гвоздика и сунул в карман.

У скамейки валялось несколько окурков папирос, с характерным заломом на гильзе, и Германов косился на них, думая, что надо бы их забрать. С такой мыслью он бросил очередной окурок под ноги.

Он вспомнил исписанный именами лист в кабинете у Зеленской. Вот ведь, сколько народу оказалось в завязке в этом деле. А он даже и не предполагал такого количества соперников за богатый куш. Думал, одна Зеленская, да докторишка покойный. Гробокопатели не в счет, они свою долю и без того имели. Спасибо вам, пани Роза, за труд составить сей документ. Вы так облегчили мне жизнь! Даже не представляете! Я теперь знаю всех поимённо. А информация она дороже всего ценится. Praemonitus praemunitus! Предупреждён, значит вооружён! А Зелюнця-то какова! И в списке Зеленской на втором месте значится. Значит, знает паучиха, что веры тебе нету. Ничего. Найду другую красавицу на твою роль в швейцарском банке. Или нотариуса найду, который доверенность подделает. Все они продажные, как курвы.

Германов снова закурил, но уже скорее от скуки. Он уже совершенно не нервничал. Он был уверен, что сможет хладнокровно убить Зельду. Нож, украденный сегодня у Тины в кухоньке, нагрелся во внутреннем кармане пиджака и казался теперь раскалённым куском железа. Периодически Германов осторожно касался кончиками пальцев к лезвию, словно боялся обжечься, потом одёргивал руку и сильно затягивался. Он уже устал ждать, и эта усталость навалилась всем весом и придавила собой остатки сомнений.

С другой стороны сквера послышались гулкий перестук каблуков. Шаги приближались, и Германов осторожно поднялся со скамейки. Из-за веток его не было заметно, да и сумерки не то время, когда можно отличить тень дерева от тени человека. Германов скорее учуял её по запаху. Он всегда знал, что сможет отличить запах Зельды от запаха другой женщины: приторный фруктовый аромат кожи смешивался с запахом кофе, сдобы и лёгким ароматом розовой воды.

По узкой аллейке на расстоянии вытянутой руки от Германова шла Зельда. Он сделал к ней всего один шаг, правой рукой ухватил под подбородок, задрал её голову вверх и ударил ножом по горлу. Кудрявые Зельдины волосы метнулись по его лицу. Сама она бестолково замахала руками, прижала к груди редикюль и тут же его уронила, схватившись за шею.

Сладкий привкус во рту показался Германову невероятным. Он оставил свою жертву, посчитав, что дело сделано и бросился наутёк. Больше всего сейчас он хотел отсидеться в склепе. В руках била нервная дрожь и Германов страшно хотел водки. Взять полный стакан и залпом опрокинуть в себя. Хотя нет, сейчас не получится донести полный стакан — расплещется. Можно прямо из бутылки, чтоб наверняка и не промазать.

Под случайным фонарём Германов внимательно осмотрел свою одежду и остался доволен. Костюм оставался чистым, не считая пары капель крови на одной штанине и пыльных туфлях. До Кальварии он дошел не встретив ни души. Спокойно свернул к склепу, вошёл внутрь, схватил оставленную здесь початую бутылку и залпом допил. Только после этого Германов расслабленно выдохнул, занюхал мануфактурой и лег на каменную скамью. Заснул он мгновенно, как невинное дитя, и проспал до самого утра без сновидений.

Зельда торопилась домой. Сосед, Пан Збышек, пообещал рано утром подвезти во Львов, он как раз ехал туда по делам на своей старой кляче. Выбора у Зельды не было. Лучше уж так, на старой и больной кобыле, чем быть торжественно похороненной в родном городе.

Нужно спешить, вечереет, а вещи всё ещё разбросаны и порядка нет. Пусть ключи и у Тины, но не годится, чтобы вот так всё оставлять. Лучше уж распихать по углам, да по комодам.

Доминиканский собор нависал в сумерках темной глыбой, круглая красная луна зловеще просвечивала сквозь окошко в башенке на крыше собора.

Сквер ещё хранил свежесть вчерашнего дождя. Днём листва каштанов и старых вязов почти не пропускала солнечный свет. Где-то впереди, чуть скрытая за кустами, виднелась брама во двор, и скупо отбрасывал свет фонарь.

Зельда привычно ступила в темноту сквера, вдохнула прохладный воздух и заметила слева мелькнувшую тень. Испугаться она не успела, сильная рука захватила её голову, как-то неловко запрокинула, и ударила по шее болью. Острая и жгучая, боль проникала в голову, затмевая сознание и отнимая силы. Нападавший выпустил Зельду, бросил на землю у скамейки.

Зельда слышала убегавшие шаги и даже видела жёлтые задники штиблет убегавшего. Недоумение и боль заставили подняться и идти. Уже у дома Зельду заметили соседи, а она потеряла последние силы и стала падать, кто-то подхватил на руки, а дальше наступила темнота.

Хорошо, когда врач — это не редкость. Пусть даже не очень хороший врач. Хотя бы такой, что вполне в силах оказать первую помощь. Даже за такие умения родителям, отправившим отпрыска учиться на врача, следует выдать благодарность от имени городской общины.

Тодор Шумейко к счастью не забыл, чему его учили в училище и не забыл того, чему научился на первой мировой, а, значит, обращаться с резано-колотыми ранами умел вполне. Сейчас он имел немного общего с медициной — в настоящее время служил при столовой в городской больнице, и занимался закупкой продовольствия — но соседи всегда звали его по случаю, и благодарили, подсовывая в карманы банкноты не очень большого номинала. В этот вечер Тодор как раз вернулся домой и